Истории репатриации в Израиль - Ольга Осадчая

Я всегда знала, что уеду в Израиль. Сколько себя помню, или по крайней мере с начала 90-х годов. Наши родственники уезжали одни за другими, и только мои родители все были в раздумьях. Все обсуждали, все советовались, все откладывали. Мой старший брат репатриировался через год после окончания школы. Провалил экзамены в университет и на последние родительские деньги улетел в Израиль прямо под носом у военкомата. Приходилось спешить, так что он уезжал по туристическому паспорту и получал гражданство уже на месте.

Я тоже уехала через год после окончания школы. С одной стороны я не то, чтобы жаждала репатриироваться. Просто настолько привыкла к этой мысли, что и не представляла себе другого варианта. С другой - мой город мне внезапно надоел, знакомые лица, знакомые места, все такое одинаковое.

И тут мои чересчур раздумчивые родители говорят мне: "A не поехать ли тебе самой по программе Сэла? А мы бы подъехали за тобой, прямиком как ты закончишь". Никогда не верьте своим родителям, когда они говорят такое! Я десять лет в Израиле, а они все там же. У большинства моих знакомых на Сэле родители говорили то же самое, слово в слово. "Езжай дорогая доченька/сыночек, уж мы то подъедем как только, так сразу".

Программа репатриации Сэла

Сэла - это молодежная программа, как раз для закончивших школу. Подучить иврит, немного сориентироваться и вперед, во взрослую жизнь. Вобщем, все сложилось одно с другим, ждать было больше невозможно, так что я поехала сама в напрасных надеждах, что родители приедут "как только так сразу".

Программа Сэла. Сэла была похожа на затянувшийся сохнутовский лагерь. Тогда еще городов, где размещалась Сэла было несколько, но мы были в Ницане. Кибуц Ницана - это буквально край мира. 40 минут на автобусе от Беер-Шевы, граница с Египтом рукой подать. В самой Ницане нет ничего кроме наших домиков и домиков для Кедмы (программа репатриации для эфиопов), наши школа-столовка-бассейн и три-четыре человека обслуживающего персонала. И киоск, работающий раз в неделю. Все обнесено колючей проволокой. Эта самая проволока, двойным рядом окружающая наш действительно маленький поселок с охранником на входе произвела настолько угнетающее впечатление на мою приятельницу, что она впала в классическую депрессию. Но думаю, не одна проволока была тому виной.

Кибуц Ницана - есть такое место на карте!

На самом деле мы плоховато представляли себе, куда приехали. А некоторые, видимо, даже на карту не удосужились посмотреть. Мы приехали перед Рош а-Шаной (еврейский новый год), так что у нас было несколько совершенно свободных дней. Идут наши мадрихи (вожатые) по нашему поселку и встречают двух наших девочек в купальниках с полотенцами наперевес. Оказалось, что девочки собрались идти на море. Пешком. А теперь все загуглите Ницана и поймете анекдотичность ситуации. Урок первый был получен еще до открытия школы: не везде в Израиле можно дойти до моря пешком, даже если вокруг везде песок :)

В результате мы жили в Ницане достаточно обособленно, самим за огороженную территорию было выйти нельзя, а раз в две недели на три дня нас выпускали на волю, к родным или друзьям. Тем беднягам, у которых никого не было, приходилось оставаться и на выходные.

Наша учительница иврита была настоящая классическая киббуцница, средних лет, короткостриженная, носила джинсовые комбинезоны, очень бодрая и живая, иногда резкая. Нам она нравилась. Каждый день она призжала к нам, а жила в киббуце Сде-Бокер, том самом, где похоронен первый премьер-министр Израиля Бен-Гурион (о нем - читайте здесь). Очень красивое место.

Что я еще помню о Сэле

Во-первых, все мы весьма поправились. Девочки по крайней мере. К концу года мы более-менее разобрались с этой проблемой, но все же это был неприятный сюрприз, особенно в том, чтобы покупать новые шмотки при нашем очень ограниченном бюджете.

Во-вторых, выучили иврит хотя бы немного. Думаю, через какое-то время каждый из нас подумал, надо было лучше учиться.

В-третьих, узнали насчет армии и учебы, и получили порцию уговоров сначала идти в армию, а потом уж учиться. Послушались не все.

В-четвертых, поездили на экскурсии, немного посмотрели страну.

А кроме того пережили парочку настоящих хамсинов. Это вам не слабенькое тепло, которое увидишь в Хайфе или придавливающая жара в Тель-Авиве (подробнее о нем - здесь). Это настоящая-пренастоящая песчаная буря. Очень сильный ветер с песком, видимость как при густом тумане, под незакрытыми окнами надувает целые барханы, а стоит пройтись пять минут по улице - надо срочно промывать глаза и волосы от песка. Вобщем, впечатляющее зрелище. Один раз переживете такое, на все стенания о хамсинах в центрально-северных частях Израиля будете презрительно фыркать.

Как-то раз в нашей ванной была змея. Не помню, ядовитая или нет, но к змеям в Израиле относятся серьезно. Зато когда мы жили в Хайфе, пару лет подряд к нам в гости заходил гигантский черный скорпионище - страшный! Лично я взвизгивала и запрыгивала на стул. А с чудовищем разбирался мой муж, которого я кстати встретила там на Сэле, вот и еще один плюс.

Итак, добрых советов из пункта три мы не послушались, и более того рассказы "кто начал встречаться на Сэле обязательно расстанутся" мы тоже пропустили мимо ушей, и сняли квартиру в Хайфе на четверых: я, мой будущий супруг и двое наших друзей. Почему именно в Хайфе: мой муж очень хотел учиться в Технионе, лучшем техническом высшем учебном заведении страны.

Учиться в хайфском Технионе

На Сэле нас предупреждали, что будет очень сложно сразу пойти учиться, после первого же года в стране, с нашим ужасным ивритом и так далее. Но муж очень хотел, так что я сказала: "Просто попробуй. Не получится - ты всегда можешь уйти в армию". Вовсе не обязательно жить сразу набело, особенно если тебе только девятнадцать лет. Ну, а я пошла в Хайфский Университет, как это заведено в Хайфе (про интересные места Хайфы читайте - здесь): мальчики в Технион, девочки в Университет. Так и говорят в Хайфе "университет", без всяких там уточнений, понятно же какой.

Не то, чтобы это официальное разделение, просто в Технионе нет факультетов гуманитарных наук.

Мы учились каждый на своей мехине (это подготовительный курс для тех, у кого нет местного аттестата зрелости или он хочет его улучшить), и даже год не работали, жили… ну, как жили, экономили на всем, но было весело. Это израильское курлыкающее подобие голубей, как-бишь-их-там, свило гнездо в нашем окне, в двух первых квартирах подъезда жили два родственных и очень громких семейства, и собака у них была мелкая пронзительная тяфкалка. Марроканцы, наверное. Это такой расизм по-израильски, все самые громкие - марроканцы. И, наверное, это даже правда.

Наши местные национальные реалии

Недавно я сидела в очереди на МРТ в больнице. Тут явился какой-то дос (ультрарелигиозный еврей) и устроил мега-скандал, что его жена его весь шаббат провела в больнице, а ей все еще не сделали МРТ. Он кричал и кричал, и выдохлась не только приемная медсестра, но и все люди в очереди. И тут один мужчина из ожидающих спрашивает у него:

• Адон (господин), ты марроканец?
• Нет, - с достоинством отвечает адон.
• Тогда почему ты так кричишь? - усталым голосом говорит тот.

Вобщем мы жили на последнем этаже и все время боролись с чертовой черной плесенью (больше никаких последних этажей!), а во время дождей по нашей улице бежал такой высокий поток, что доходил мне до бедра, клянусь.

В конце нашего учебного года началась Вторая Ливанская война.

Вторая Ливанская война

Университет - самая высокая башня на самой высокой горе в Хайфе. Мы сидели на экзамене и видели в окно вспышки от пролетающих ракет. Сирена почему-то задержалась и когда она наконец прозвучала, мы уже были готовы сорваться с места. По дороге вниз, в бомбоубежище я пыталась дозвониться мужу, и впервые столкнулась с израильской переполненостью линий во время черезвычайных проишествий. Обычно это терракты. Помню, какая-то женщина успокаивала меня и говорила, что так всегда бывает, видимо, поняла, что я новенькая.

В бомбоубежище у нас был спортзал. Мы сидели на всех этих тренажерах, а по телевизору без конца крутили новости без звука. Внезапно начали показывать разбомбленные дома, целые районы, на секунду, наверное, нас всех охватила паника, пока мы не поняли, что это кадры Ливана еще с первой войны. У меня до сих пор холодок по спине от этого воспоминания.

В Хайфе за всю войну было только несколько убитых, но мои родители, насмотревшись новостей, впали в ужас, и предлагали срочно вернуться к ним. Так что для их успокоения пришлось переехать временно в Ашкелон к моей тете. В то время его не обстреливали. Мы понадоедали пару недель ей, потом перебрались в Кфар-Сабу к другим родственниками, брату мужа. Он и его друзья были все армейские, все как раз служили в разных частях. Один из них был в артилерии, и сидел там на границе с Ливаном всю войну. А мы рассказывали его маме по скайпу, что он всего лишь вышел ненадолго из дома и как жаль, что они никак не могут пересечься. Она не знала.

В первый же день перемирия мы так торопились вернуться домой, что даже не дождались объявления, что всем возвращенцам бесплатный проезд.

Так потихоньку мы становились израильтянами. Получилось как-то слишком лирично, но я очень люблю Израиль. Ощущение, что ты - на своем месте, я не променяю ни на что на свете.